Научный метод Мединского, или Как идеи и мифы становятся историческими фактами
Представляет ли научную ценность докторская диссертация нынешнего министра культуры Владимира Мединского «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV-XVII веков» или является очередной попыткой фальсификации русской истории в национально-мифологическом ключе?
На этот вопрос мы и получим официальный ответ 7 июля, когда состоится заседание Диссовета по истории Белгородского государственного национального исследовательского университета, на котором эта проблема и будет рассмотрена. А пока обратимся к истории полемики, возникшей вокруг научного труда молодого ученого.
Суть обвинений, возникших у научной братии к «Проблемам объективности», сводится к следующему: «…Особое внимание привлекает главный методический принцип, лежащий в основе этой работы: критерием истинности и достоверности исторического труда автор объявляет соответствие «интересам России». А именно: «Презрение к историческим фактам и готовность заменить их мифами, если они отвечают его собственному представлению о национальных интересах…» Отсюда вывод: «Очевидно, что работы, основанные на таких принципах, стоят за пределами науки…» Поскольку: «Целью науки является поиск истины, и попытки заменить ее мифами, из каких бы соображений это ни делалось, подрывают основы научного взгляда на мир». (газета «Коммерсант» от 28.10.2016) Согласитесь, звучит убедительно.
Теперь обратимся к контраргументам господина Мединского, изложенным им в статье, опубликованной в «Российской газете». Во-первых, по мысли министра культуры, «идеи и мифы — тоже факты. Идеи и мифы, овладевшие массами, исторически весомее любых колизеев и виадуков». Во-вторых, «нет никаких «единственно верных» и «истинно научных» исторических концепций». В-третьих, «все исторические факты существуют для нас как уже преломленные через сознание и социальные интересы своего класса, нации, времени, религии, мировоззрения, идеологии». В-четвертых, «нет в истории никакого «беспристрастного подхода». Он всегда пристрастен и персонифицирован».
Среди этих четырех контраргументов главным, без сомнения, является первый, для которого Мединский приводит такой пример. «Что более повлияло на ход Великой Отечественной? — задается вопросом молодой ученый. — Сам бой 4-й роты политрука Клочкова под Волоколамском, уничтоженные 28 (или 128?) бойцами 17 (или 10?) — да какая, к черту, разница! — фашистских танков? Или тот самый миф-образ, созданный журналистами «Красной звезды»? Образ 28 панфиловцев, выкованный в сознании миллионов? Эта легенда стала материальной силой — страшнее и прекраснее любого факта любого реального боя. Ибо в ней воплотилась вся боль и вся мечта советского человека — защитника своей семьи и своей земли».
И вот здесь мы наблюдаем, что у министра культуры проблемы с логическим мышлением, поскольку он пытается сделать коктейль из ингредиентов, относящихся, скажем так, к разным сферам: если вы разбавите бензин яблочным соком — от этого он не станет пригодным для питья. И в результате, ежели вы все-таки осилите стаканчик-другой этой смеси — отравление вам обеспечено. Но господин Мединский, кажется, этого не понимает. Поскольку это «в национальных интересах»: посмотрите, какие мы, русские, бензин как воду хлещем!
Эта метафора, думается, нуждается в некотором пояснении. Для повышения мотивации, поднятия боевого духа легенда о «28 панфиловцах» куда весомее просто победы, ибо переводит невозможное в план возможного. Дает положительный пример, протаптывает дорожку, как Данко. Пробуждает в тебе героя, ведь если они, 28 панфиловцев смогли, то и я смогу. Да, никто не спорит: с точки зрения психологии это работает. Но к объективным событиям эта легенда не имеет никакого отношения. Более того: она искажает реальное положение дел. И что же предлагает господин Мединский? Нашпиговать учебники подобными легендами, будто это исторические факты.
Да, если смотреть со стороны национального интереса, такой подход, без сомнения, оправдан: история России будет выглядеть нескончаемой чередой подвигов и геройских свершений. Как «Метаморфозы» Овидия. Но к тому, что действительно происходило, пусть мы об этом и знаем в искаженном, то есть преломленным через сознание очевидцев виде, это будет относится как родительский ответ ребенку на вопрос «откуда берутся дети?» к тому, как все происходит в действительности. Вот и министр культуры пытается нас убедить в том, что детей приносит аист, они появляются из капусты или — на худой конец — их покупают в супермаркете.
Что тут скажешь? Без сомнения, господин Мединский как историк и, пожалуй, новатор имеет право на свою точку зрения. Возможно, в определенных кругах его подход даже будет пользоваться популярностью. Ведь сейчас альтернативных версий истории — хоть отбавляй. Почему бы не создать еще одну? Тем более что, учитывая служебное положение господина Мединского и патриотическую политику государства, утвердить эту альтернативную историю в качестве официальной — больших трудностей не предвидится. Но у кого повернется язык в этом случае говорить о науке? Разве что у министра культуры.
Источник: Ваши Новости
